Говорит: вот здесь.
Мы сбрасываем сети, удочки, лески, приманки и поплавки,
Садимся на берегу озера или реки.
Благодарим Бога, дающего нам пищу днесь.
Закуривает "Приму", разминает мякиш, вода с хлебом капают на траву,
Говорит: Чего ходишь, садись вот, плюй на крючок, чтобы дал Он нам карасика или плотву.
Молчим.
Говорит: тебе что, не интересно, как я живу?
У меня скоро кризис, прожита века треть,
А я смастерил табуретку, в детстве, с отчимом, ни дома, ни сына,
Стыдно, наверное, будет умереть...
Вскакиваю, подсекаю, падаю задом в глину.
Опять сорвалось, - он говорит без слов
Люди не чувствуют ничего, кроме своих оков,
Я даже вас не могу научить удить, байбаков.
Снимает рыбу с крючка, продевает сквозь жабры тросик.
Трудно любить отца, понимая, что он тебя бросит,
А я люблю, честно, больше себя самого.
На воде тихо качается поплавок,
Сочится кровью рука, проколотая местной плотвой.
Отец ничего, к сожалению, не молодеет,
Хотя говорят, что там он встречает каждого, кто придёт.
Жалко маму - с годам она седеет,
Не приведи отцу встретить у врат её -
Убить не убьёт, но за сына своё возьмёт.
Плывёт по воде водомер, тихо спит Иудея
Три окуня, две плотвы - хватит, народ не ждёт
И кровь, и вода - ad majorem gloriam Dei.
Встаём - возвращает на место погоду и прочую благодать,
Небо тепло и покойно, ни облачка не видать
Говорит: осторожно, в мостках прокручивается крайнее бревно,
Я оступаюсь, падаю, пергамент быстро идёт на дно
Успеваю спасти любимое стило, и ещё нелюбимое одно.
